Крик души Ивана Кузнецова.
Однажды тебе приходит в личку сообщение редактора: хэй, напишешь на выходных текст по этапу? Ты без уточнений понимаешь, что речь о женской короткой или женской произвольной программе. У тебя много текущих задач, но наверное ты бы нашел время, если бы очень хотел. Ты отвечаешь "нет", потому что не хочешь.
В какой-то момент ты понимаешь, что точно знаешь, что сказать о победе любой фигуристки, не смотря прокат.
Победа Косторной — это победа эстетики. Победа Валиевой — это победа нового поколения. Победа Щербаковой — победа недооцененного смирения. Победа Туктамышевой — победа олдскула, вопреки задержавшегося в мире эстетики, нового поколения и недооцененного смирения.
В какой-то момент ты понимаешь, что точно знаешь, что сказать о поражении любой фигуристки, не смотря прокат.
Поражение Косторной — гениальность не совместима со стабильностью. Поражение Валиевой — а кто не ошибался в 14. Поражение Щербаковой — хм, кому вообще может быть интересен текст о поражении Щербаковой? Поражение Туктамышевой — как неумолимо время и как беспощаден прогресс.
Мы так много стали говорить о женской фигурке, что она превратилась в набор пробиваемых шуток, основанных на всем известных штампах, стереотипах и предрассудках. Когда стенд-ап комик заходит на шутку про негра, ты точно знаешь, что рабство/гетто/отсутствие воды — что-то из этого будет обыграно. Как женщина и борщ, как немцы и Гитлер, как гомосексуальные пары и вазелин. Основа успеха любой шутки — узнаваемость предыстории; ты не можешь шутить о вещах, предыстории к которым неизвестны широкой публике.
Предыстории всех персонажей женской фигурки последних 5 лет настолько пережеваны и пересвечены, что читая любые мнения известных людей о каком-либо соревновании с участием любой известной русской фигуристки эпохи этериянского постмодернизма, у тебя возникает полное ощущение, что ты читал это уже как минимум 50 раз. Любая интерпретация произошедшего на льду становится одним бесконечным повторением очевидных вещей.
В фигурное катание изначально заложен баг эффекта реплая — с октября по март ты обречен снова и снова восхищаться одинаковыми образами, которые зачастую не бывают восхитительными. Сколько раз вы пересматривали свой любимый фильм? Может 2, а может 5. Но вас тошнит от "Иронии судьбы", потому что ее крутят, внимание, каждый Новый год. А теперь представьте, что "Иронию судьбы" со всеми этими историями про баню, заливную рыбу и пропавший дух авантюризма внезапно начинают крутить каждые две недели: сначала на этапе в Сызрани, потом на этапе в Сочи, а потом на Гран-при в Москве.
Фигурное катание — единственный спорт, претендующий на то, чтобы считаться искусством, но искусство не предназначено для многократного восприятия. В этом, на самом деле, глубочайшее противоречие спортивной сущности фигурного катания его арт-природе. Можно смотреть, как Криштиану Роналду к тридцать второму туру чемпионата Италии стал чаще попадать в створ из-за пределов штрафной, но нельзя смотреть, как Лев Толстой прогрессирует в романе "Война и мир" от соревнования к соревнованию (к концу сезона планируется усилить линию Наташи Ростовой). Образ — не штанга, и прогресс в подаче образа должен оставаться внутри, это должна быть тайна, скрытая от общих глаз, репетиции, совершенствование, заучивание роли, повторение, повторение, повторение.
Но фигурное катание дарит нам это противоречие — публичная репетиция, предлагающая восхититься одним и тем же. Особенно заметным раздражение публики становится тогда, когда артист просто не дотягивает до того, что он пытается играть — и здесь уже нет истории о роли перед зеркалом, которое на самом деле имеет тысячи лиц, пусть и запертых в квартирах или завернутых в маски. В любом искусстве много проходных вещей, в том числе, принадлежащих лицам, создающим шедевры.
Все последние годы женская фигурка получала намного больше внимания, чем заслуживала. Масштаб спортсменов, да не обидятся они на меня, явно не соответствовал количеству текстов о них. Киркоров, Монеточка, Песков, Слуцкий, Соловьев — вы накидаете еще с десяток эстрадных ребят, которые за последние пару лет давали понять, что они в теме.
Что же их приводило в фигурку?
Загимедосрач, Гном Гномыч, возрастноцензосрач, Этериевгеносрач, Тарасовасрач, Тщкзагисрач, срачсрачсрач.
Удивительно, как на одном из этапов в этом сезоне женская произвольная набрала просмотров больше, чем футбольный матч Россия-Турция. Помнится, на том этапе выступали Трусова и Валиева. Люди бежали смотреть Болеро или историю Джульетты? Нет, это просто было первое лобовое столкновение Тутберидзе и Плющенко в этом сезоне. Женщины, которая пишет в инстаграм о неблагодарных ученицах и мужчины, который пишет в инстаграм про одиннадцатое колесо от телеги. В этом есть какая-то угнетающая, беспощадная низость восприятия высокого.
Ведь Плющенко — один из самых титулованных фигуристов в истории, а Тутберидзе — тренер, подаривший России одну из двух олимпийских чемпионок в истории русского женского катания. Если уж воспринимать прокаты Трусовой и Валиевой как битву людей, помогающих им готовиться к соревнованиям, то это битва титанов, битва глыб этого спорта, фигур не локального российского масштаба, а масштаба мирового.
Я не могу влезть в умы этих двух миллионов человек или спросить каждого, почему они в тот вечер выбрали не матч Россия-Турция, но что-то мне подсказывает, что процентов 5 в лучшем случае видели в той женской произвольной столкновение планет. К чему нам этот пафос, оставьте это Кузнецову — мы хотим смотреть, как бигудястая надерет зад носатому.
В какой-то момент своего развития (а 2020-й год позволяет оглянуться назад и посмотреть на все с точки зрения "в какой-то момент" — в конце концов, "Списку Шиндлера" Юлии Липницкой уже больше 6 лет и я настаиваю, что эпоха началась именно с нее) все фигурное катание свелось не к женскому одиночному даже, а к разговорам вокруг женского одиночного. К разговорам исключительно маргинальным, приземленным и местами отвратительным.
Я не первый год пытаюсь понять, как вид спорта, в котором во время соревновательного процесса звучит Моцарт, Бетховен, Muse, Beatles, да даже Билли Айлиш, стал привлекателен в первую очередь с точки зрения возможностей неограниченного круга лиц дать морально-этическую оценку абсолютно локальным, мелким, детским пакостям.
За кого болел Максим Траньков? Почему Косторная бросила куртку в тренера? Почему Туктамышева закидывает ногу на ногу в КиКе? Почему Плющенко грубит в инстаграме? Почему Тутберидзе не приходит в Zoom на вручение премии ISU? Почему Рудковская кидает в директ Загитовой предложение перейти к ним? Почему Косторная перекрасила волосы, так и не извинившись за брошенную куртку?
Это неполный список вопросов, который волнует те два миллиона человек, побивших футбольный матч Россия-Турция. Там где-то еще должно быть отношение Губерниева к душе Алины, отношение Ягудина к Джейсону Брауну и отношение федерации к переходу Косторной, покрасившей куртку тренера и бросившей волосы.
Как-то раз я поймал себя на мысли, что испытываю к женской фигурке если не отвращение, то неприязнь. И я долго пытался ответить себе на этот вопрос: почему?
Ведь я не сексист. Меня вдохновляли многие женские прокаты и я никогда не считал женскую фигурку каким-то второстепенным приложением к мужской. Но почему-то в какой-то момент все сломалось, сломалось из-за общего шума, хейта и беготни по кругу.
Я стал ловить себя на том, что играюсь с этим. Особенно мне нравилось это делать в своем телеграм-канале. В одном чате какие-то 15 дам написали что у Косторной уродская реклама. Подразни их, напиши, что уродская, на самом деле, у Загитовой. 15 дам силой возмущения обогреют те города, куда еще не дотянулись трубы "Газпрома", ну а ты пока поддержи Загитову и подразни дам, что тащатся с розовых волос Медведевой.
От этой бесконечной возни всегда возникало четкое ощущение, что ты часть одной большой телеграм-сетки. Знаете, как устроены проправительственные сетки? Каналы, рефлексирующие друг на друга, репосты, реплаи, комментарии на комментарии, инсайды на инсайды. Читая "Незыгаря" ты в какой-то момент начнешь жить в одной из башен Кремля, с клиентеллами заинтересантов, контурами трансфера, "Семьей", администраторами выборов и прочей заумной хренотой, написанной о людях, не заслуживающих и 1% такого серьезного тона и настороженного внимания.
Все сюжеты русской женской фигурки последних нескольких лет — это идеальная методичка для тех, кто хочет забыть, почему можно любить фигурное катание. Загитова против Медведевой, ТЩК против Загитовой, Трусова и Косторная против Тутберидзе, Рудковская и Плющенко в ленте новостей, Тутберидзе против всех — все это про что угодно, но не про то, за что я когда-то полюбил фигурное катание.
А полюбил я его за какие-то очень простые, почти примитивные формы воздействия на эмоции неискушенного зрителя, еще слабо понимающего, как без подсказки отличать сальхов от тулупа.
Этот зритель слышал аккорды Вивальди и покрывался мурашками от того, как Стефан Ламбьель в своей программе "Времена года" воплощал коньками каждую изюминку этой великой мелодии на льду.
Этот зритель смотрел на Брайана Жубера и видел Нео — тот уносил к размышлениям об эпохе искусственного интеллекта и идеи запрограмированной реальности.
Зритель смотрел на Тессу и Скотта и видел идеальную историю любви на льду — такой не встретишь в кофейне Starbucks, на набережной в Парке Горького или в телеграм-чате.
Зритель смотрел на Филипа Канделоро в образе Мушкетера и улетал прямо на страницы Дюма.
Зритель слышал Guys and Dolls и видел эпоху в Хавьере Фернандесе — эстетика 60-х в ожидании бума рок-музыки через двадцать лет, а затем и взрыва хип-хоп культуры через 50 — один из гимнов Синатры, спевшего самую известную в истории песню о том, как важно быть собой.
Зритель видел Киру Корпи — и то была реклама счастья; нет, не приторная коммерческая мазня вроде Unilever или Л'Этуаль. Такая старая реклама из старого Esquire — когда в моде был пинап. Красивая девушка в коньках. Все гениальное просто. Завораживает так, что тебе не нужно ни одного плюсового GOE.
Я знаю, что выгляжу ретроградом. С травой, которая была зеленее раньше и хорошей там, где нас нет. Но по факту это вопрос "кому я больше верю".
Несколько последних произвольных программ Александры Трусовой и какая-то часть прокатов Камилы Валиевой наконец приоткрыли мне эту тайну — как же так случилось, что фигурное катание, отсылающее к эпохам и историям, внезапно стало отсылать к чатикам мамочек в воцапе, выясняющим кто больше сука — Лиза из 8 "Б" или Даша из 9 "А".
В русской женской фигурке последних лет почти не было людей, в образы которых я бы верил. Я смотрел на Загитову и не видел Кармен. Я видел Загитову, которая накрасилась как Кармен и решительно идущую к победе на чемпионате мира "под музыку, понятную широкой публике". Я смотрел на Медведеву и не видел Каренину. Я смотрел на Щербакову и не видел никого, кроме Ани Щербаковой. Я смотрел на Трусову и не думал о смерти Ромео, о нашествии эпохи романтизма, о любви, случившейся вопреки, о низвержении устоев буржуазного общества.
Я видел Трусову, которая старается доказать, что она не стала хуже после ухода от Тутберидзе к Плющенко, а ее падения возвещали вовсе не о скорби по Ромео, а о том, что после того, как эта имитация Шекспира закончит греметь из колонок, в новостные ленты побегут те, кто говорил, что Трусова "уже не та". И не потому, что романтизм более не востребован, не потому, что Шекспир глубоко заблуждался, и даже не потому, что в эпоху тиндера другие Ромео и другие Джульетты.
А исключительно потому, что все эти образы, вся эта литературщина, все эти герои, олицетворяющие разные этапы развития человечества — всего лишь фон для девочки-подростка, которая из кожи вон лезет, чтобы доказать другим девочкам-подросткам, что она не предавала самую лучшую воспитательницу девочек-подростков, а имела право на такой выбор.
И вот эта абсолютная локальность, театральная поверхностность, эффект маскарада — и есть та отталкивающая фигня, которая не позволяет мне любить эту женскую фигурку как целое, а не эпизодами.
Меня в разное время умиляло и скольжение Косторной, и сердечки Липницкой, и борьба Туктамышевой, но по большому счету это попытка найти один хороший диалог в пустом блокбастере. Может, однажды кто-то из этих людей докажет, как сильно я ошибался — и я буду абсолютно счастлив: ведь нет ничего круче литературного приема, который сообщает тебе о том, что все это время у главного героя "Бойцовского клуба" просто было раздвоение личности. Кайфово знать, что ты ошибался — это напоминает о том, как интересна жизнь. Неинтересно не ошибаться.
Это вовсе не манифест, призывающий забыть о женской фигурке как о явлении. Это разочарование, отчаяние, выгорание от истории великой деградации, истории огромного театра, который так сильно хотел медалей и внимания, что его победил инстасрач. Еще одно противоречие спортивной формы форме искусства: ни одно искусство не может остаться высоким, если у него есть KPI. Сравните доходы с продаж Дарьи Донцовой и Луи-Фердинанда Селина.
И я знаю, что вы скажете: "кто ты такой, чтобы указывать всем этим девочкам, какими они должны быть? Они приносят медали стране, а ты графоман."
Знаете, в начале нулевых на трибунах московских футбольных стадионов часто скандировали одну кричалку, которая теперь сойдет за экстремистскую: "Футбол — для фанатов, а не для мусоров!"
Если фигурное катание не для таких, как я, если симпатии распределяются по принципу "кто из девочек скромнее ведет себя на тренировках?", если лента новостей — это "выбери более сумасшедшее высказывание эксперта" и если хорошая экспертиза — та, которая поддерживает подростка, который вам нравится, то может это самое фигурное катание не заслуживает ничего лучше, чем "садись, пять!", "к чертовой матери все вместе взятые" и затертых фамилий на приказах.
Может, именно это и должно отражаться в зеркале — в том, перед которым репетируют великие монологи перед спектаклями? Ведь зеркало, особенно если это тысячи людей — беспощадная по своей сути вещь. И пусть мы живем в мире, в котором модно выяснять, кто проплатил за то, что зеркало в этот конкретный момент было направлено именно на тебя, оно есть всегда, даже когда ты отвернулся.
Оно в вечернем выпуске новостей, в разговорах у барных стоек, на экранах смартфонов людей, залипших в метро по дороге домой, оно в подписках на ютюбе, в пуш-уведомлениях, в альбоме Моргенштерна, в рекомендациях в инстаграме — тот собирает и выдает тебе все близкое к тому, что ты лайкаешь, зеркало — все, что тебя окружает.
Осталось только разобраться, кто именно в него смотрит.
Будьте первым, кто оставит комментарий!